Да вот так — прямо с маленькой буквы. И нет, это не про панамский канал и не про то, как Дак Фредович отважно захватывает оный канал. Это как бы новости от как бы новостного агентства.

Летом 363 г., ув. друзья, в походе против царя персидского скончался молодой перспективный римский император. Обстоятельства смерти были не вполне ясны, но одно было несомненно: 31-летний парень, которому было жить да жить и на которого серьёзно рассчитывали многие карьерно мыслящие люди, умер.

Безвременно почившего звали Юлиан.

Надо думать, больше всех рвали на себе по этому поводу имеющиеся волосы религиозные деятели, поставленные покойным во главу учреждённого им культа (официально именовавшегося восстановлением традиционной веры, а практически бывшего его личным новоделом).

Особенно интересна (к сожалению, неизвестна) судьба епископа Троады Пигасия (или Пегасиуса), который по случаю воцарения Юлиана Отступника предал веру, перешёл из христиан в язычники и получил за это высокую должность в новой религиозной иерархии, а также много всяких ништяков.

Чем отличается империя от страны? Империя — это не размер территорий и населения, нет. Это в первую очередь способность мыслить и действовать стратегически. Германия, Япония, Монголия, Римская империя (Италия) были небольшими странами, но смогли стать империями именно благодаря некоему формату взаимодействия с другими территориями.

Россия очень сильно отличается от западного формата империй, ее уникальные форма и стратегия позволили ей обладать гигантскими территориями, и даже терпя некие поражения, она просто на время их теряет, а потом опять ими прирастает.

Вот про этих то птиц и поговорим немножко.
То и дело на страницах мiровых СМИ появляются материалы про то что некие эксперты прогнозируют/предсказывают появление этих симпатичных птиц в информационном пространстве.
Мы с вами все хорошо знаем значение этого эвфемизма.
Ну — да: вместо трындец говорят чёрный лебедь.

Затребовал от Copilot написать эссе подлиннее. На 10 страниц он, конечно, размахнуться не смог, у ИИ еще много ограничений, но получилось, как мне кажется, неплохо. Зацените:

Диалектика свободы и ответственности через народный мотив о попе и его собаке

Мало кто понимает, что пресловутая «смена поколений» — это в большей степени исчерпание одних коллективных ситуаций (со своими выигравшими и неудачниками) и пришествие на их место новых. Новых ситуаций, а не людей.

Эти новые ситуации немного перетасовывают социальное пространство, и оттого кажется, что прежние люди ушли и явились новые. Но на самом деле люди всё те же — они просто приспособились. Современный 50-летний так же сидит уткнувшись в девайс, как и подросток на соседнем сидении метро.

Однако город Москва и населявшие этот город специфические люди, называемые «москвичами» — особый случай. Вообще «Москвич» – это такой советский автомобиль. Выпускавший его АЗЛК окончательно обанкротился в начале 2000-х, и никаких «Москвичей» больше не будет. Примерно то же можно сказать и о людях. Традиционный тип «коренного жителя столицы» окончательно обанкротился примерно в те же годы. Больше таких не делают.

Как это произошло и почему — я вам сейчас расскажу. Но начнем мы с истории, откуда есть пошли «москвичи» — люди, а не автомобили.

21 век. В развитых странах самый высокий уровень образованности населения. Каждый имеет доступ к информации, о котором даже мечтать не могли великие ученые прошлого. Вычислительные мощности, еще 50 лет назад занимавшие целые заводы, сегодня стоят копейки в облаках.
Наступила реальность из золотого века sci–fi в плане коммуникаций — мгновенная аудио и видеосвязь между любыми точками мира.

Казалось бы, на Земле должна наступить утопия, верно?

Сергей Переслегин выдал очень мощное аналитическое выступление, которое я тут разберу и попробую развить. Я специально взял очень длинную паузу (целых четыре дня), прежде чем приступать к разбору – это надо было всерьез обдумать. Лучше будет, если вы сначала посмотрите ролик Переслегина, а только потом прочтете мой текст, но… вы ведь не станете так делать :)

Переслегин констатирует свершившийся в российском обществе раскол на две противоборствующие группы: ковид-диссидентов и ковид-лоялистов. Он отмечает, что данное разделение ортогонально давно существующим разделения в обществе: либералам и государственникам, сторонниками Империи и СССР-2.0 и прочим. В диссиденты и в лоялисты попали участники разных сторон старых противоречий.

Эта штука предназначена, чтобы проникнуть очень глубоко, и так, чтобы шансов уже не осталось. Есть три слоя, три грани, три режущих лезвия, которые рассекают человеческое общество и убивают его. Это сложнее, чем выглядит на первый взгляд.

Начну с простых примеров. В сериале «Доктор Хаус» неоднократно обыгрывается одно из лезвий. Глухой юноша попадает к Хаусу с какой-то болезнью. Параллельно Хаус излечивает его от глухоты давно известным способом и надежным способом.

По сюжету тут возникает моральная проблема. Родители юноши и он сам под их влиянием ранее настаивали, чтобы доктор ни в коем случае не излечивал бы его от глухоты этим методом.

Для нормального человека такие желания за гранью, но не в современном обществе. Я намерено не говорю именно про западное общество — хоть это и максимально там, но всё оттуда проникает и везде. Итак, у вас есть физический недостаток, который совершенно определенно мешает вам жить, лишает вас многого, но вы цепляетесь за него и наотрез отказываетесь избавляться от него, даже притом, что это весьма просто.

Нам внятно всё…

Иногда, чтобы понять, что сменилась эпоха, требуется текст-триггер. Текст, соглашаясь или споря с которым, можно осознать и проговорить ту тектоническую смену дискурса, которая настолько велика, что не видна вблизи. И, кажется, такой текст написан – и с ним можно аргументированно спорить, критически соглашаться, а самое главное – додумывать идеи до конца, до логического предела.

А что? Вот врачи/медсестры/санитарки разве не должны получать не меньше средней по региону? – Должны! Патамушта! А учителя/воспиталки/нянечки? – И они должны. А продавцы? – Не, это же не люди, а шваль бесполезная. Или все же люди? – Тогда и они должны. А таксисты и прочие водители? Ведь не все водители зарабатывают среднюю по региону, а их семь миллионов, как и продавцов.

Тут интересно следующее. Что происходит, когда вы многочисленной категории занятых поднимаете зарплату до средней? – Во-первых, они переходят в категорию высокооплачиваемых работников. Всем ведь известно, что именно среднюю и выше получает лишь небольшая часть занятых. Если медианная составляет в наших условиях от 70 до 75 процентов от средней, то получающий среднюю войдет примерно в 30% самых высокооплачиваемых. Кстати, все крайне возмущаются, когда приводится цифра средней зарплаты. Дескать, да кто столько получает, да мы столько в глаза не видели, да капуста с мясом… Вот медианная, она поменьше, роднее и правдивее. Только почему-то никто не просит повысить зарплату до медианной. Тут она уже не катит, подавай среднюю!

(Текст написан раньше, но он как раз логическое продолжение тех двух про маркер и отчеты)

Печальную весть принес я вам, господа. Пора вам на свалку истории. Или, по крайней мере, пора прекратить цедить ваше высокомерное: «Жертвы ЕГЭ…». Глупо выглядит при текущем положении вещей.

Недавно имел я с деловую беседу с одной молодой женщиной лет 23-25. Она разъясняла мне ряд вопросов из сферы ее профессиональной деятельности. Весьма толково и доходчиво. Однако, у меня осталось чувство некоторого недопонимания, которое я не мог осознать. Что-то было не так.

Но теперь я понял, что меня обеспокоило. Нет, дело было совершенно не в содержании ее речей – там всё было хорошо. Я понял, что она говорила со мной на другом языке. Не на моем.

Мне так нравятся все эти пламенные речи о том, что ужо грядёт! Дескать, прямо завтра придут роботы и вас всех взашей, а уже сегодня они вот тут, и что бы вы думали про лошадей в 19-ом веке, хахаха, и что угольный век кончился не потому, что кончился уголь.

Проведите эксперимент со своими знакомыми. Попросите их назвать первые приходящие в голову ассоциации к слову «пластик». Лучше замаскируйте парой-тройкой предварительных вопросов. Могу спорить, что назовут: «вред», «загрязнение», «мусор» и подобное.

К этому слову сформирована устойчивая негативная связь. Именно сформирована, а не появилась сама собой. Ведь 10 лет назад ничего такого еще не было. Это то же самое «русское вмешательство в выборы». Слово есть, а сущности нет.

Предлагаю вашему вниманию взгляд с другой стороны на теорию технологических укладов. Полагаю, это может лучше объяснить текущую ситуацию и оценить перспективы.

В разных интерпретациях теории о технологических укладах акцент всегда делается именно на новые технологии, которые всё и определяют. Однако, проблема ресурсов оказывается в лучшем случае второстепенной. И отсюда возникают вопросы, положение дел не укладывается в теорию.

Начну с примеров. Во времена 2МВ в США массово строились транспортные суда класса «Либерти». Это довольные крупные (14 000 тонн водоизмещения) и технически сложные для тех времен изделия. Материало-, энерго-, трудоемкость изготовления были весьма велики.

Постройка первых 14 судов заняла около 230 дней. В течение 1941—1942 путём последовательных усовершенствований срок постройки (от закладки до спуска на воду) был уменьшен до 42 суток. Всего на постройке «Либерти» было занято 18 верфей (не считая многочисленных субподрядчиков), и в 1943 выпуск составил в среднем 3 судна в день.

Всего за короткий период их было построено более 2000 штук.

Повторить такое сегодня абсолютно невозможно. Судно сопоставимого типа будет строиться на верфи год. Максимальное масштабирование даст в год десяток-другой таких. А ведь у нас теперь технологии современнее. У нас лучше краны, лучше сварка, идеальные чертежи, математически оптимизированные графики производства работ. В чем дело?

Самое забавное, что все в принципе знают ответ на этот вопрос, он не скрывался, но теперь про это хорошенько забыли. Я напомню.

Первым, главным и единственным вопросом, вставшим перед Украиной после вручения ей независимости, было: «Как же теперь от этой независимости избавиться?»

Углеродный след определяют как количество парниковых газов, причиной появления которых стала деятельность по производству, транспортировке товаров или деятельность человека. Carbon footprint по-ангельски.

Родился термин в неомальтузианских кругах Римского клуба, конечно. Казалось бы, всего лишь очередной фантом зеленых экстремистов и борцов с климатическими циклами. Но смысл в этом случае гораздо глубже.

Когда раньше человечество изо всех сил сражалось с озоновыми дырами, то виновником там  были всего лишь холодильники. И даже не они, а всего-то какая-то жидкость, тихонько булькающая в черных трубах на их задних стенках. Зло было в ней, простое, понятное и одолимое. Компания Дюпон неплохо поднялась на замене хладагентов по всему миру тогда.

А теперь вот главным злом назначили неотъемлемую часть атмосферы планеты – углекислый газ. Вещество, которое участвует во всех жизненных процессах ее живых существ и в изменениях неживой природы. Возможно ли такое «зло» победить? – Ведь невозможно.  CO2 будет всегда.

Расскажу  здесь об устройстве метадискурсов и о порядке их боевого применения, а также о способах противодействия им, с примерами.

Сначала немного теории. Всякий ударный дискурс состоит из двух частей: нарративной и сущностной. Значение из них имеет только и исключительно нарративная часть. Именно она полностью и окончательно определяет весь дискурс. Сущностная часть (содержательная, если угодно) находится внутри дискурса, заданного нарративной частью, находится в подчиненном положении и повлиять на дискурс никак не способна.

Уместно сравнить сущностное содержание дискурса с различными надписями на авиабомбе, которая взрывается над вашей головой. От них эффект от взрыва никак не зависит. А нарратив – это сама бомба, это и есть весь настоящий смысл дискурса.

Человек ощущает себя относительно полюсов Добра и Зла. Мы так делаем людей из своих детенышей – рассказываем им сказки, где добро сражается со злом, насмерть. В дальнейшем прибавляется много других реперных точек для самоопределения, но эти остаются основными.

Однако, значение, которое человек может им придавать, бывает разным. Кстати, для отдельного человека это вряд ли можно измерить, но вот с обществом такое прекрасно получится. Вот автор той статьи и провел неплохое социологическое исследование. Осталось только сделать выводы.

Позвольте представить вам некий футурологический взгляд на основании определенных тенденций. Речь пойдет о довольно банальной вещи – грядущей криминализации секса. Но интересен тут запущенный механизм. А именно – дело Вайнштейна.

Я тут начитался гнусной похабщины под названием «Возможность острова», и мне подумалось о следующем.

Дело голливудских «насильников» возымеет весьма серьезные последствия. Всем причастным было ясно объявлено: «Любой секс может стать основанием для вашего преследования с самым крайним исходом». А ведь на том стояла вся внутренняя структура отрасли. Конечно, там целями были деньги и идеология, но внутри себя оно работало на именно сексуальных механизмах, они же и были важнейшим инструментом представления.

Некоторая часть аудитории пребывает в перманентном недоумении (буду выражаться цензурно) от поведения и высказываний с той стороны грани между добром и злом. Трудно понять, откуда такое вдруг берется и чего эти люди хотят добиться таким способом. И не вполне ясно, как на это реагировать без уголовно наказуемых вещей.

Попробуем описать сущность этого феномена.

На этот кинофильм я обратил внимание, когда начал задумываться, почему и как советские люди внезапно выбросили из головы и свои идеалы, и свою страну. Это был этапный момент, но заметно это стало только издалека. Фильм по духу совершенно пелевинский, поэтому без цитат не обойтись. Только у Пелевина футурология в форме антиутопий, а тут было нечто иное.

Кратко о сюжете, для тех, кто не смотрел, из вики:

Приглашаю на новый раунд дискурсивного кунгфу. Тема в заголовке. Я приметил этот ловкий приёмчик у мастера спорта по этому делу Владимира Владимировича. Не, не. :) У Познера. Это было интервью с Захаром Прилепиным.

Познер особо и не старался именно интервьюировать, он нападал: набрасывал обвинения по площадям и предоставлял оправдываться. Про 100 млрд лично расстрелянных Сталиным и всё такое. И вот он применил такой финт: как бы беспечно опустил руку, открылся и пригласил пробить в бороду:

— Вот вы, патриоты не любите Запад… А почему?

Прилепин заглотил наживку:

— Ну, что вы. Мы так-то могли бы, нам многое не чуждо… Но это Запад сам не любит нас!

Freedom liberator

Никто не знает, где могила Савелия Скотенкова.

На его малой родине, в деревеньке Улемы (бывш. Уломы), что верстах в трех от Орла, стоит среди кустов сирени устроенный на деньги зажиточного чеченца-односельчанина памятник – небольшой и по-деревенски скромный. Его сработал местный самородок Леха – а изображает он фигурку человека, грозящего кулаком пикирующему на него самолету.

Самолет и фигурка составляют одно целое – они вырезаны из листа толстой оцинкованной жести, приклепанного к железной раме от тракторного прицепа (памятник собран из подручных материалов, и это делает его особенно трогательным). Человек выглядит беззащитным перед огромным летающим зверем, и нет сомнений, что в схватке он обречен.

Но, если приглядеться, видно – самолет уже слишком низко нырнул в пике, чтобы успеть из него выйти. И тогда становится понятна метафора художника: стоящий на земле может силой духа победить грозного небесного врага, даже если ценой за это окажется жизнь...

   — Тогда ты должен знать, что на абсолютно свободном  рынке  в  силу такого  определения  должны  быть  представлены  услуги  ограничителей абсолютной свободы.
В. Пелевин

В рамках этой истерики по телеграмму мне на глаза попался прекрасный заголовок: «Нужно ли ограничивать свободу в сети?» Это уже замечательный оксюморон, который, правда, наш глаз не замечает – настолько сместились смыслы слов. «Свобода в сети». Очень круто. И такое можно говорить нынче всерьез.

Но есть смыслы и поглубже. Отбросим сразу бинарную оппозицию, которую таким вопросом нам пытаются навязать: «Вы за свободу или против свободы?» Посмотрим, о какой свободе вообще тут идет речь.

Я замечаю, что приходящие с Запада новые «зеленые» идейки часто встречают благожелательный отклик. «Вот бы и у нас так». Оно красиво завернуто, но надо смотреть глубже.

Это пример из той войны, которая ведется в семантическом поле. Тем же образом, каким в боевых действиях захватывались крепости и города, теперь захватывают слова, вешают на них другой флаг, меняют им смыслы и заставляют служить иным целям.

Задумывались, как люди становятся этими либералами, ярыми противниками власти и русофобами? Как это выходит? Родился человек, учился, работал себе и вдруг нате – ненавидит кровавый режим и презирает окружающее быдло.

Есть у меня теория на этот счет.

Констатируем факт. В профессиональном плане максимальное число недовольных находится среди всякой творческой интеллигенции. Территориально таких значительно больше в Москве и СПб. Тут еще и из нефтяных уренгоев полезло.

Вы, должно быть, удивитесь, но их тоже не бывает и быть не может.

Само это понятие создано и применяется для строго определенной цели. СМИ сами по себе существуют очень давно, и «независимость» к термину никто и думал приделывать. До тех пор, пока не потребовалась маскировка. Нужно было намазать труп классического капитализма и в целом модерна слоем грима, чтобы скрыть гнилостные пятна и проявляющееся из него нечто.

Независимые СМИ – это костыль, который подпирает в виртуальном общественном сознании стройное и прочное здание демократической формы правления. Здание находится там же – в этом виртуальном пространстве. И проблема даже не в том, что, сняв очки, всякий может в реальности увидеть вместо Белой Башни опутанную колючей проволокой вышку с пулеметами посреди концлагеря. Беда в том, что и символическая избушка не держится на своих трех ножках, падает на зрителя прямо в 3д-формате и пугает до полного отвращения к жизни.

Из-за всего этого приходится слушать довольно много речей всяких деятелей на украинском. И я заметил интересный эффект.

Большинство публичных лиц говорят на особом украинском, в котором очень мало слов. Один и тот же небольшой набор во всех речах. Активный вокабуляр не превышает 300 слов. А если исключить из него все слова, которые одинаковы с русскими, то останется около сотни всего лишь.

Иногда бывает, когда политик начинает говорить по-русски, но потом, исправляясь, переходит на украинский. И моментально речь становится лексически в разы беднее. Будто бы музыкант бросил скрипку и продолжил играть пьесу на игрушечном бубне.

Язык ведь не просто связан с мышлением, он его непосредственно определяет. В редких случаях видно, когда люди придумывают фразы на русском, в голове же переводят их и воспроизводят на украинском. Мы видим запинки, паузы, закатывание глаз, а в итоге выходит такая шершавая и сучковатая речь. Полагаю, что обычно люди не желают этих трудностей, а переходят сразу на украинский в мышлении. И мыслят вот этой сотней-другой слов.