Эта новинка дискурса вместореальности заслуживает внесения в анналы. Прошли те времена, когда для создания casus belli агрессор добросовестно подрывал собственный корабль. Прошли и времена, когда миру показывали хотя бы настоящую пробирку со стиральным порошком, изображающим ОМП. Теперь пошлые условности отброшены – доказательства не предъявляются вовсе.

Крупное достижение в технологии создания фальшивой картины мира. Очевидное и важнейшее преимущество состоит в неоспоримости таких доказательств. Не имеется возможности подвергнуть сомнению доказательство по существу – оно ведь не предъявлено.

Современная проблема с липовыми доказательствами состоит в том, что сегодня люди, вещи и события оставляют слишком много следов. Можно сочинить замечательную высококачественную историю, а она разобьется на том, что фигурант попал в камеру наблюдения какой-то забегаловки в тот самый момент, когда по легенде он передавал чемодан с кокаином в посольстве. Или ты приготовил отличную аудиозапись, где на яхте в открытом море заговорщики обсуждают планы подрыва пассажирского самолета, но какой-нибудь гад найдет в фоновом шуме звуки сирены проезжающей полицейской машины.


Теперь без этих рисков можно обойтись. Достаточно выдвинуть обвинение, а доказательства их объявить содержащимися в «секретной части доклада». Очень удобно, не правда ли?

Самый яркий пример использования технологии – это, конечно, вмешательство русских хакеров в выборы в США. По итогам разбирательств и расследований конгрессу и сенату был явлен доклад от имени «разведывательного сообщества». (Это само по себе забавно, ведь означает то, что содержание не имеет автора, за него никто не отвечает. Представьте себе официальный документ в России, который подписан «правоохранительными органами». У кого спрашивать разъяснений? МВД, ФСБ или МЧС сделают удивленное лицо: «А это не мы».)

Доклад содержал лишь набор обвинений вперемешку с пропагандистскими лозунгами. А вся доказательная конкретика оказалась в «секретной части». И теперь всегда можно говорить, что доказательства есть! Самые неопровержимые. А на просьбу предъявить их, нужно тоном Сержа Милославского («Моя фамилия слишком известна…») проронить: «Они же секретные. Сек-рет-ны-е.»

По легенде эта самая секретная часть конгрессменам показана. Но даже не всем. А кому из них? – Боюсь, это тоже секретная информация. И вообще, говорить о таких вещах несколько неприлично. Секретно же, понимать надо. Ну, узнаете вы, что сенатору Смиту дали прикоснуться к тайне вражьих происков. И что? Пойдете у него выспрашивать? Он все равно не имеет права вам что-то рассказать. Секретно!

Надо было видеть с каким пиететом и даже с каким-то оттенком религиозного благоговения об этом говорила бабка Альбац. «Все доказательства лежат в секретной части доклада», — с придыханием и с горящими глазами. И верно ведь, ореол тайны придает нечто такое священное. Только самые достойные и правоверные получили право приобщиться, глотнуть истины из грааля. А если уж такие великие люди… Как можно сомневаться?

Как вы должны понимать, в таких условиях «секретной части доклада» не существует вовсе. Скорее всего. По крайней мере, было бы неразумно ее действительно сделать и показывать хоть единому человеку. Гораздо лучше совсем без нее – рисков гораздо меньше, а свою функцию «секретная часть» выполняет и так, без ее реального физического существования.

И это отлично доказывает пример «секретной части» «кремлевского доклада». Вот ее не существует совершенно точно. Ну, кто бы мог там оказаться, судя по логике основного списка? Владельцы квартир в пределах Садового Кольца в качестве олигархов? Личный состав кремлевского полка? Однофамильцы Путина в Самарской области?

Зато в любой момент можно к произвольному человеку предъявить претензии на основании того, что он-де есть в «секретной части». Пусть боятся все. Понятно, что для этого «секретная часть» вообще не должна реально существовать?

Пока технология применяется точечно, но ее успех очевиден. Есть доказательства российского вторжения на Украину, спутниковые снимки и всё такое. Но они секретны. В дальнейшем это будет употребляться повсеместно. Рано или поздно будет завершено расследование по малазийскому боингу. И там будут железобетонные доказательства вины России. В секретной части. Вот увидите.

Более того. Тренд теперь применяется расширительно. Не только непоказанные доказательства имеют силу показанных. И не только они даже лучше, по вышеизложенным причинам. Сейчас видна явная тенденция к признанию отсутствия доказательств – доказательством. И гораздо лучшим, чем сами доказательства.

У меня, кстати, сложилось ощущение, что все эти технологии проходят полевые испытания на Украине. Придумают какой-то новый невероятный обман и испытывают на хомячках. «Смотри-ка, даже это прокатило…»

Это ведь на Украине впервые происходило. Взорвут кого-то среди бела дня – это дело рук ФСБ. А почему это так, какие есть улики? – В том-то и дело, что улик никаких! Раз все следы стерты, то это точно ФСБ.

И теперь это работает на Западе. «Мы не знаем, как вскрывали допинговые пробы, никаких конкретных улик нету, поэтому несомненно это делало ФСБ (former KGB)».

Для превращения технологии в по-настоящему массовый продукт надо совсем немногое. Необходимо, чтобы публика поверила, что непоказанные доказательства лучше показанных, что отсутствие доказательств лучше их наличия. И этот шаг уже сделан!

Вскоре мы услышим про первый суд, в котором приговор будет основан на «секретной части», которую не увидят ни судья, ни обвиняемый. Потом мы услышим и о приговорах на основе отсутствия доказательств. И это будет отягощающим обстоятельством. Начнут наверняка с дел о харрасменте, а потом распространят на все сферы.

Всё будет, всё. И научные теоремы без доказательств, и отчетность акционерных обществ с засекреченными показателями.

А уж в политике это просто станет стандартом. Все существенные резолюции будут основаны на «секретных частях». А доказательства и реальность вообще? – Фи, какой моветон.