Магаданский боец о настоящих мужчинах и их долге

Фото предоставил Александр Ермаков

О жизни, боевом духе, о молодёжи на полях сражений, о вере и истинных ценностях россиян в День Защитника Отечества редакция ЛюдиКолымы.рф поговорила с одним из колымских воинов специальной военной операции (СВО), кавалером Георгиевского креста ДНР, известным общественным деятелем Магаданской области Александром Ермаковым.

Нод и крестный ход

Я родился в городе Алма-Ате, когда давно он назывался Верным, и этот город тоже часть моего Отечества. Когда-то, даст Бог, и Алма-Ата будет в составе, я не скажу России, я скажу — Большой России, потому что Советский союз для меня и есть Россия. Я это перенял от Владимира Путина, когда у него кто-то спросил: «Вы за СССР или за Россию?» Он ответил, что Россия — это и есть СССР, вот я так считаю.

А потом родители в 1986 году, когда я был во втором классе, переехали на Колыму и остались здесь. Учился в Сусуманском районе, был такой посёлочек Мальдяк. К сожалению, давно не был там, отпуск пока не очень большой, многое здесь нужно успеть сделать. А вот жена ездила недавно, преображается округ, прогулялась по новому парку в Сусумане, ей понравилось очень. Окончил Школу милиции, работал в районе, а потом переехал в Магадан. Дальнейшая деятельность была связана, так или иначе, с обеспечением безопасности.

В 2013 году в моей жизни появился НОД (Национально или Народно-освободительное движение России общества, целью которого является восстановление суверенитета (независимости) страны, потерянного в 1991 году — прим. редакции), буквально за два месяца до «киевского майдана». Я много стал читать, изучать не просто новости, а историю, размышлять об этом. И тогда, мне кажется, я в первый раз переступил порог храма осознанно, подошёл к иконе Спасителя, у меня ком в горле появился, тяжесть на плечах и только один вопрос в голове: «Что будет с Россией? С этого началось моё воцерковление и деятельность в НОДе.

С 2014 года занимался гуманитарными вопросами, мы тогда около 11 грузов отправили, потом Крестный ход провели по России в виде автопробега. Это не просто путешествие: мы говорили с людьми, рассказывали в том числе, что происходит на Украине. Тогда как раз были выборы президента России. Мы не то чтобы призывали людей голосовать, а говорили о своей поддержке Владимира Владимировича [Путина], о его курсе, о видении России, о том что начинает происходить в мире.

Война человека перекраивает

Когда началась военная спецоперация, я пошёл в военкомат, но меня там «забраковали». У меня за плечами Школа милиции, но в армии я не служил, поэтому на контракт меня не взяли, в добровольцы тоже не взяли. Позже всё-таки разрешили пройти медицинскую комиссию, но и там не получилось. Пришлось ложиться в больницу, так скажем, «подлатать» организм — и уже в сентябре подписал контракт.

Я не ставил поначалу себе каких-то задач, кроме одной: я понимал, что и там нужно продолжать рассказывать, что мы не воюем с украинцами, а именно за их спинами прячется настоящий враг. Поэтому одна из задач на тот момент была в некотором смысле просветительская. А дальше уже работы добавилось, конечно.

На фронте очень разные люди, и из многих ребят фронт делает мужчин. Это не значит, что никому не страшно, страшно всем. Я, когда сам первый раз попал под артобстрел, вжался в землю, только молился про себя, долго повторял: «Господи, помилуй, Господи, помилуй». Потом отходил от ударов, потому что это действительно ни с чем не сравнить. Кто-то не выдерживает давления, но там уже не мне человека судить, это решают командиры, они видят людей, знают кого и куда направить, а с молодёжью и мы говорим, опыт передаём.

Но если честно, то это они нас бодрят. Я заметил, чем парень моложе, тем он смелей, отважней. Возможно, в таком возрасте мы тоже были бесстрашными, и нам в наших годах есть чему поучиться и чем вдохновиться от молодого поколения. Я, как и многие, считал, что молодёжь — «поколение пепси», но на самом деле, они подстёгивают меня быть к себе немножко строже.

Война человека перекраивает, не всегда, но часто. Например, пьющий и матерящийся человек, скорее всего, и на фронте таким будет, если вообще туда попадёт. Но очень у многих происходит переоценка ценностей. Правда, у меня она ещё до СВО произошла и, например, сквернословить я не рекомендую никому. Мат же отгоняет ангелов-хранителей, он как от источника зла отходит в этот момент, убирает свой покров, который мне очень нужен, ведь я хочу вернуться к своей семье. Всегда благодарю Пресвятую Богородицу за очередной отпуск и молю о ещё одном.

Семья гордится

Я не герой. Я просто стараюсь быть не хуже других и делать свою работу на совесть. Первые 10 месяцев я был на огневой позиции, то есть в составе расчёта: подносить снаряды, заряжать. Мы прикрывали либо нашу пехоту, либо отражали атаку противника, работали по тылам. Конечно, после нескольких залпов тебя обнаруживают, и здесь главное — вовремя укрыть личный состав и технику. Впрочем, немало было и артиллерийских дуэлей.

Если ты артиллерист, скорость и оперативность принятия решений — одни из важнейших качеств, особенно с учётом того, что сроки выполнения задачи с каждым годом становятся всё меньше. Конечно, мужество нужно. Как и везде на фронте, здесь надо быть честным с самим собой, от тебя зависят жизни многих людей, ребят твоего состава. А со временем ты привыкаешь слушать и слышать звуки, определять по ним перелёты и недолёты. Впрочем, как у нас говорят ребята: «Свой выстрел ты всё равно не услышишь».

Честно скажу, я не знаю, за что конкретно мне дали Георгиевский крест, да нам и не всегда сообщают, да и некогда это там делать. Вручили и всё, пошли дальше выполнять свои боевые задачи. Но семья, конечно, гордится. Когда мы с женой говорили, она передала, что сын сообщил: как только 18 лет исполнится, то он на СВО пойдёт, если нужно будет на тот момент. Супруга, конечно, аргументы разные ему привела: что он там делать будет, если ничего не умеет пока? А он ответил: «А как я буду в глаза отцу смотреть?». Вот это для меня было, наверное, показателем того, что всё идёт правильно. Конечно, я как отец не хочу этого, но это его выбор. У него своя голова есть, он курсант «Подвига», всё знает сам и всё понимает.

Главное — выполнить задачу

Сейчас со мной такие люди рядом, на которых можно положиться. Они не бросят, и это заставляет и тебя соответствовать. Вот у меня перед отпуском случай был. Если коротко, мне нужно было произвести ротацию, забрать одних людей и привезти других. И так получилось, что мы попали под прицелы дрона-разведчика, — мгновенно заработала «арта». Люди выгрузились, а другие ещё не успели загрузиться. И здесь много задач стоит одномоментно: машину уберечь, самому уцелеть, ведь ребята ждут меня, придумать план действий.

Сидели, высчитывали безопасное временно́е окно. Буквально между прилётами загрузились, только отъехали, и в место, где стояла машина, прилетели снаряды. И вот по этому напряжению я могу судить, что испытывают другие. Поэтому там нельзя никого бросать. Да, мы все люди, от страха в голове всё что угодно, может быть, но всегда должно держать то, что от тебя зависят жизни людей. 

Я тогда, конечно, выглядел, может быть, и спокойно, как мне сказали, но внутри шквал эмоций был, буря, мысли одна на другую наваливались, это же ведь очень важно — командовать, рассчитывать, ничего и никого не забыть, а времени на это попросту нет. Если честно, то сложно передать словами, что в такие моменты испытываешь. Самое главное — выполнить задачу, сохранить жизни боевых товарищей, технику.

Вера помогает

Часто вера очень помогает. Мы как-то на новое место выгрузились, даже не успели окопаться и попали под кассетные снаряды. Бегу по лесополке, в каком-то старом блиндаже укрылся, читал все молитвы, которые знал. Это даёт душевное спокойствие. Когда на передовую еду, псалмы читаю, обратно — благодарю Бога. Это очень помогает мне. Да и вообще все знают: на войне атеистов нет. Это мы ещё с Великой Отечественной [войны] знаем.

У меня дед был участником Великой Отечественной. Пошёл на фронт в 17 лет, год себе приписал. Дед Великую Отечественную прошёл пехотинцем, а потом на Северный флот был зачислен и в звании мичмана служил на подводной лодке, участвовал в урегулировании Карибского кризиса. Это сейчас технологии позволяют на Кубу не лететь, а можно просто здесь полётное задание ввести, а тогда нужно было доставить ракеты лично. 

Точно такая же была угроза как сейчас. И мы победили, США убрали из Турции свои ядерные ракеты. Когда мы достигли паритета, то они стали договороспособными, к чему мы сейчас и стремимся, и призываем. Мне передавали слова деда, что американцы тогда пытались топить наши лодки. Тогда четыре подводные лодки пошли, три из них обнаружили, в том числе и лодку моего деда, и пытались топить, глубинные бомбы сбрасывать. Но, слава Богу, все вернулись живыми.

Впереди большой путь

Я хочу сказать, что народ России сегодня прошёл очень большой путь, от такого, каким он был в 2014 году, и каким стал сегодня. На это в том числе сильно повлияла и специальная военная операция, многих растормошила. Даже посмотреть на количество волонтёрских организаций, которые сегодня помогают фронту. Вот эта позиция что-то оторвать от себя и отдать на фронт — она у многих. 

Я не говорю сегодня про огромную поддержку и помощь от жителей Магаданской области, это наши земляки, родные люди. Но даже жители других регионов, взять даже ростовчан — они же там, как в прифронтовой зоне, в каждую посылку обязательно доложат свои пирожки, носки, да всё, что могут, неважно кому это попадёт. Из Питера приходят посылки, из Комсомольска-на-Амуре, отовсюду.

Но всё ещё есть часть общества, с которой надо работать, которую надо информировать. Я не сторонник радикальных мер, но всё-таки своя идеология у страны должна быть. Пусть это будет идеология патриотизма, как сказал Владимир Владимирович. Может, она не будет как-то зафиксированной, но она должна быть в умах и душах людей. Это то, что может сегодня сделать государство, но и человек должен уметь выбирать. Это, как в конце жизненного пути, куда ты хочешь попасть в рай или в ад? Выбор всегда за человеком. Так и здесь, что тебе дороже: пепси, джинсы, жвачка или свобода, безопасность и Родина?

Мне хотелось бы видеть Россию через пять — десять лет воссоединённой, восстановленной и суверенной. Чтоб никто не мог нам навязывать, что нам делать, как жить, какой путь выбирать. Поэтому мы сейчас на СВО, мы восстанавливаем наше Отечество. Я не хочу, чтобы было, как в 90-х, когда мы после этого получили и Чеченский конфликт, и Приднестровье, и Абхазию. 

Это всё расплата за нарушения законов и прав в 90-е, расплата за наше невежество. И я считаю, что мы уже должны дать объективную оценку тем событиям. Но сегодня мы не повторим ошибок, сегодня Победа будет за нами, у нас нет другого выбора, а иначе не будет России, а не будет России — не будет вообще ничего, мир ждёт апокалипсис, мне это ясно, как Божий день, поэтому мы победим однозначно!»

источник