Тот Париж, что все хотят увидеть (и не помереть) — за него мы должны быть благодарны барону Осману, местному Кличко, префекту и хозяйственнику. Именно он сделал центр французской столицы таким, каким мы его любим — с широкими улицами, красивыми домами и дворцами, на фоне которых так приятно делать селфи и белфи.

Наверняка славный барон и Эйфелеву башню бы построил, но его полномочия закончились вместе со Второй империей — в том же 1870 году. И, разумеется, как и за всё приличное во Франции (и мире), обязаны мы этим не французу, а немцу, ибо никакой наш барон не Осман, а самый что ни на есть Хауссманн.

То же самое, впрочем, можно сказать и в отношении Беникхаузена, который Эйфель. Как известно, поскреби приличного француза — и получишь немца.

Ах, какие это были годы, какие годы — столько новостей со всего света! Мексиканский провал — и блестящие успехи в Китае, открытие Японии — и закрытие австрийского великогерманского проекта. И многое другое. Но увы! Создатель бравурной Второй империи, племянник «великого Наполеона», реставрировавший государство Бонапартов, стремительно терял популярность во Франции и влияние в Европе.

Императору как никогда требовалась ясная голова и сильная воля, но именно в этот момент он лишился того и другого. Источником беды стали урологические проблемы третьего Бонапарта. Стремительно ухудшавшееся здоровье Наполеона сумели скрыть от общественности и даже от правительства, но явственную утрату сил сохранять в тайне было невозможно.

Ставшие хроническими приступы боли, вызванные заболеванием мочевой системы, император долгое время лечил горячими ваннами, и в этом следуя примеру основателя династии Бонапартов. Разумеется, подобный метод, наложившийся на пагубную привычку много и часто курить, не давал никакого эффекта. Наполеон слабел с каждым годом.

Наконец, заболевание достигло той стадии, когда отрицать его было уже невозможно – ​императора принялись лечить. Увы, применяемые врачами опиаты сыграли дурную шутку в истории Второй империи, лишив ее последних шансов на существование. В годы, предшествующие Французско-германской войне 1870-1871 гг., Наполеон стал тенью себя прежнего – ​безразличным, сонным, казалось, будто он впал в летаргию. Прежде знавшие его как веселого и энергичного человека люди поражались апатичности и фаталистическому настрою французского императора.

Не воинственный, в отличие от своего дяди, он вовсе не лукавил, когда заявлял, что «империя – ​это мир». Император действительно не был «человеком войны», тем более такой, которая могла поставить на карту все великодержавное положение Франции. Между тем именно со второй половины 1860-х гг. на Наполеона III оказывалось неслыханное давление со стороны двора, общественных кругов и прочих «алармистов», желавших провести победоносную войну ради укрепления собственных позиций и «спасения династии». Бедного императора, безуспешно боровшегося с недугом, осаждала императрица Евгения, «требовавшая крови» во имя будущего ее сына-наследника; «патриоты», желавшие восстановить якобы поблекшую французскую честь в прежнем сиянии; оппозиция, использовавшая ослабление внешнеполитических позиций Франции в качестве аргумента во внутренних спорах.

Наполеон пытался бороться с этим течением, но, ослабев, безвольно поплыл по нему. Отправившийся к месту будущих славных побед, на фронт, он столкнулся с серией неслыханных разгромов французской армии, был окружен в Седане и после проигранного боя капитулировал со всем войском. Похожий на мертвеца император искал смерти на поле боя, но, не найдя ее, сдался. В Париже началась революция, Вторая империя пала.